Александр Калинкин: «Мне трех раундов было мало»

Валерий Вингурт взял интервью у мастера спорта международного класса, четырехкратного победителя первенства СССР, а в данный момент одного из самых известных российских рефери и судей Александра Степановича Калинкина, которому в этом году исполнилось 76 лет.

Александр Степанович Калинкин в спорте вообще, и в боксе в частности фигура редкая. Таких уже почти и не осталось, профессионалов той пробы. Из 20 века. Раньше говорили – царской чеканки. Хронологически это не совсем верно, с царем все-таки Калинкин разминулся, хотя и Сталина застал, но ему подходит. Как зашел в ринг в 1958 году, так до сих честно ему служит. Случались, конечно, перерывы, но все равно далеко от канатов Александр Степанович не отходил. Неплохо смотрелся в ринге, когда одевал перчатки – 4 титула чемпиона СССР (а знающие люди говорят, что тогда, в 60-х, Союз выиграть было сложнее, чем Европу). Блестяще выглядит там и сейчас, в судейской бабочке. Начал судить в конце 80-х прошлого века, а сейчас уже случаются бои, в которых возраст рефери Калинкина ровно вдвое превышает суммарные годы «синего» и «красного». Никого из присутствующих при этом такая разница не смущает. Уважают Калинкина за то, что разбирается, а не за то, что дожил.

Кстати, каким Калинкин был боксером, можно понять по тому, как он ведет разговор — легко, быстро, с хорошей реакцией и чувством юмора, неагрессивно…  Но зевать с ним, на всякий случай, не надо. Как он сам говорит, «ударником я никогда не был, но иногда я его раз…и он уже лежит». В общем, собеседник Александр Степанович интереснейший. Идя к нему, не надо гадать о том, в каком он пребывает настроении. Оно у него всегда хорошее. Много и охотно «говорит руками», но не потому, что плохо со словарным запасом – просто в боксе, как и у летчиков, у рук отдельный словарь. Легко уходит Калинкин от вопросов со стереотипами – «Не знаю какой бокс шахматы, в них, как я помню, только Валера Попенченко и играл». И не вспомнил Александр Степанович ни одного анекдота о боксерах – «Это Сашка Лебзяк их может километрами рассказывать».

Но неожиданно быстро соглашается с тем, что удары в голову здоровья никому не прибавляли, но тут же с деланным простодушием добавляет – «мне мало прилетало, у меня дыхалка была хорошая» …    
— Недавно ходил к лору на прием, так она мне:    
— А вы кто?    
— Сужу бои.     
— А по какому виду спорта?    
— Бокс.      
— Ой, какой ужас!      
— А почему?    
— Ну склероз, всякое такое…     
— Это у кого как, по-моему, склеротиков и помимо бокса хватает…

Так, Александр Степанович, гонг пробил…   
— Да, сейчас-то к боксу получше отношение, раньше, например, про профессиональный бокс вообще не имели понятия, что это такое… А я, извините уж за нескромность, стоял у истоков его в России…

— А вот кстати, когда он у нас начинался?         
— Где-то 89-й год прошлого века, на излете Советского Союза создавалась федерация. В СССР были уже некоторые соревнования, а потом уже и в СНГ, когда уже страна развалилась потихонечку…

— Александр Степанович, я где-то слышал мысль, что вот если бы выпустить на международную арену ту послевоенную шпану – по-хорошему злую, веселую и голодную до побед, то кто-то в варианте Цзю мог появиться уже тогда, как считаете?   
— Без вопросов! Такие бойцы как Степашкин, Григорьев, Баранников, Попенченко… вполне в профессионалах могли бы добиться высоких результатов. Почему? Да потому что бокс был другой, который основывался на постановке удара. Потом как-то это все перетекло в пятнашки… То есть, я с очень большим уважением отношусь к Олегу Саитову, но человек попал в свое время с той манерой боксировать, которая у него была. Обыгрывание, быстрое передвижение… Понимаешь? В наше время это было, но в то же время боксер должен был иметь четкий поставленный удар. Вот у меня удара не было, честно скажу. Потому что я добрый был. Как на тренировке товарища ударить, чтобы он упал? А люди, будем так говорить, били, и я это видел. А я если и бил, то бил по животу. Ударишь, сядет, посидит, подышит – вроде попал… Уже потом какое-то время я занимался у Виктора Павловича Михайлова, ездил в Лужники, там он мне чуть-чуть поправил удар. Выхожу в ринг работать, смотрю – бах, упал визави. Нокдаун.
Это уже было интересно… Еще из тренеров я работал с Бедарским Михаил Владимировичем – Саша, ту-ту-ту-ту-ту, ту-ту-ту…но мне трех раундов не хватало, я рвался вперед! Я не понимаю, как сейчас боксеры там, что-то выбирают, ходят, ищут… Чего искать, 9 минут всего драться – вышел, давай вперед и все! Вот последний бой Батыргазиева – ты понимаешь, надо парню как-то определяться, то ли в профессионалах, то ли в это… по идее, все 10 раундов активно работал, но удара четкого, даже не нокаутирующего, а такого, чтобы остановил человека, здесь я не увидел… 

— Давайте немного перейдем… Назовите, пожалуйста, трех, на ваш взгляд, великих боксеров – российских и не российских…   
— Агеев, Лагутин и Емельянов Вадик, тяжеловес (Калинкин ни на секунду не задумался). Агеев – это человек, который мог в ринге делать абсолютно все! Я уже рассказывал где-то эту историю – приезжаем в Голландию на турнир, три человека нас ездило: Агеев, Володя Ларионов 51 килограмм, и я. У меня первый бой с левшой, и у Вити Агеева по жребию тоже левша — немец Дитер. Мы с Витей жили в одном номере, и он мне говорит – Сань, левшу надо бить левой рукой – Витя, как это так? Там же вправо заходишь, выбираешь, теория целая, там все… а он мне встал вот так (Калинкин показал то, что когда-то в Голландии показал ему Агеев), и левой ударил. Думаю, ладно. Встали, погрелись чуть-чуть в душике, вес поделали. На следующий день боксируем. Я с венгром, призером Европы, хороший такой парень, но в равном бою мне победу не отдают… Боксировали мы в костеле, распятия, все такое, ринг маленький стоял, наверное, 4х4. И вот Витя… Выходит с ним Дитер, а это мощный боец, хороший, плотный, левша… Начинается бой. Первое же движение – раз, бах, и немец на полу! Вот как он мне днем ранее показывал, ровно так и сделал! И не с каким-то человеком с улицы, понимаешь? А извините меня с очень приличным боксером. По тому бою можно много чего рассказать… Витя его ударил, и тут начинается такое… начинает добивать, а тот встал, закрылся в глухую защиту, бой не останавливают. Рефери-югослав дает боксировать. Во втором раунде Витя его стал раскручивать — немец просто ничего сделать не может, потому что Агеев не дает ему такой возможности. Финты какие колоссальные, раскрутил его, но увлекся и вдруг на опасном сближении немец разбивает Вите бровь. Кровь течет, но судья бой не останавливает. Надо боксировать третий раунд. Я тогда секундировал его, Агеев приходит в угол, я – Вить, я не знаю что делать, он – ладно, подожди… И выходит, опускает руки и начинает эти свои танцы и кружева! Я посмотрел, да ты что! Просто класс, ни одного удара не нанес, но как его разделал! Агееву дали приз за лучшую технику на этом турнире… Помню, мы где-то на юге, на сборах, а Витя любил культурно выпить, приходим утром на тренировку, ну и я вроде бы с ним тоже как вчера… в общем, стоим в парах – думаю, попробую ему сейчас, подкину пару серий, ну один-то удар я точно попаду… я же вроде как мастер спорта… 8 ударов я нанес (Калинкин в притворном ужасе схватился руками за голову и подпустил трагизма в голосе), и ни одного не попадаю! Удивительно человек читал соперников и видел ринг. Для меня он был кумиром! Да, а как мы с ним познакомились! Тоже много раз рассказывал, но я сам люблю эту историю… Приезжаю в Баковку – Сашок, ты знаешь, свободных номеров нет, так что иди в изолятор, у нас там один… Захожу, бутылки на полу валяются, кровать не застелена, ложусь. Приходит вечером – Привет, ты кто такой? Ну, я это… Витя – Саша. Великий боксер. Старая школа. Таких, как он, наверное, сейчас уже не делают. И вот с тех пор, а это был 65-й год, мы шагали по жизни вместе…

— А три не наших боксера? 
— Не наших… Мэйвезер, Кассиус Клей, и, все-таки, я думаю, Де Ла Хойя. Потому что мне очень нравилась их манера, именно в том плане — ударно обыгрывали, ударно.  Проблема современных не ударных олимпийских боксеров не их вина. Сегодня ввели перчатки с очень странной колодкой, резиновые, я их называю, которыми, извини меня, ты и ударить-то сильно не ударишь… Приезжаю один раз на первенство мира, которое было у нас в Москве, не помню уже, какой год – тяжеловесы! 12 боев! 1 нокдаун! Куда и как с таким боксом?
Возвращаясь к предыдущему вопросу – Вадик Емельянов. Это тяжеловес был из Питера. Великолепная техника и координированность! Так как он играл в баскетбол – я просто не видел таких людей! С массой под 100 кг, координацией баскетболиста и техникой! И ударный такой! Просто великолепно! Он, к сожалению, в Токио проиграл…

— Токио, это 64-й?        
— Да. Я же в сборной был, с 65-го… В 64-ом я еще Союз выиграл последний раз по юношам, потом у нас как раз ввели до 23-х полных лет – молодежь… ну, понимаешь, это такая, как бы сказать, в общем, в 23 ты молодежь, а в 24 – уже старый. Так тебе говорят… Олег Григорьев, сидим в Западном Берлине, только-только отбоксировали, и показывают наши бои – во какие серии закатываем, а нам говорят, пенсионеры… его тоже начали сплавлять в то время, были у нас всякие разные партийные чиновники…

— А в каком году вы зашли в ринг? Как боксер… 
— Это сентябрь 1958-го года, первые числа сентября. Причем вышло как — я пришел и у меня спросили, ты с какого года? А там брали с 45-го и старше, а я 46-го… но говорю – я 45-го. Ну мне говорят, давай. Прошло какое-то время, год я тренировался, чтобы первый бой провести. Который я проиграл. Это было в Спартаке, в церкви, на Спартаковской площади. Подходит тренер и говорит – Ты 45-го? Давай за 44-й выступи, у нас первенство, надо. Я говорю – Давайте. В первый день я выхожу, и выиграл у парня 43-го года, но потом вышел на Володю Смирнова, с которым я тренировался вместе в одном зале, который уже был разрядником, и я, конечно, проиграл. Но проиграл достойно. Диплом этот у меня на даче в личном музее до сих пор хранится, где сказано, что я занял 3-е место среди юношей 43-44 годов рождения. У меня, кстати, афишки там разные, перчатки, много чего интересного…

— Александр Степанович, а у вас у самого есть объяснение вашей такой долгой карьеры?  
— Понимаю, что хочешь спросить – век боксера недолог, и согласен. Вспоминаю ребят, с которыми начинал хотя бы даже судить. У нас были Женя Горстков, раза два или три выигрывал Европу, но самое главное – он выиграл 4 абсолютных первенства Союза в «тяжах»! Ты представляешь, что это такое?! Это такие удары получать, а тогда били не так, как сегодня, и еще раз скажу – перчатки и боксеры тогда были другими, у-у, страшное дело! Первенство Союза тогда было выиграть тяжелее, чем Европу. Что такое Европа? Три боя надо было провести, и ты чемпион Европы. Олимпиада там да, пять боев, шесть надо было провести… Один раз я поехал на первенство Трудовых Резервов в Алма-Ату, и вот там надо было провести 5 боев, это был сложный турнир. В Союзе была серьезная и качественная конкуренция, и бокс был очень популярен. Как раз в наше послевоенное время. Взять такую плеяду – Щербаков Сергей Семенович, 10-ти кратный чемпион СССР, 67 кг, как раз мой вес – ты представляешь, 10 лет он держал себя в форме! Или Лагутин Боря – двукратный олимпийский чемпион с одной бронзой. Три олимпийских цикла, 12 лет! Ты все 12 лет должен быть в полной, что называется, боевой готовности. Но как они делали? Есть секрет. Они молодцы, заканчивались Олимпийские игры – они вообще пропадали, проводили в год два-три боя, те бои, за которые давали оплату. Ведь мы, хоть и считались боксерами-любителями, но вот я, например, получал, извини меня, 160 рублей, когда у меня мама, проработав на заводе 41 год, получала 120… Да, так вот, они проводили эти бои, выигрывали, оставались в сборной, хотя Лагутина, по-моему, исключали. И вот тут, вспоминая Агеева и его олимпийский шанс, если бы у Вити не случилась история в ресторане «Лира»…Той истории я очевидцем не был, но с Петровичем в похожую ситуацию попадал. Работал тогда в Интуристе, группе встреч и проводов, представляешь, с моими тремя английскими словами, но речь не об этом, сижу в Метрополе, смотрю, на улице что-то происходит. Выхожу – Агеев. Сашок, ты? Пойдем…Ну, пошли, тут он и начал, бокалы об пол…была у него такая черта.
Так вот, о чем я говорю, если бы Агеев попал на ту свою Олимпиаду, вопросов бы не было, за предшествующий той Олимпиаде цикл он ни одного боя до финального гонга не довел, всех соперников нокаутировал, убирал всех. Боря Лагутин, у него другая история – он с Олимпиады приехал, у него квартиру ограбили, тоже было не просто. Нас выручало то что мы получали за бокс какие никакие деньги. Это сейчас за первенство мира спортсмен за 3-е место получает 20 тыс долларов, это, извини меня, какой любитель? Нам бы такие любительские! Скажи Степашкину про такие гонорары – разорвал бы кого угодно! Ой, с каким колоссальнейшим ударом человек! Причем без защиты, что такое защита он, мягко говоря знал понаслышке, из защиты были только уклоны… но как он бил! Бил по животу – выворачивал печенку! Сейчас смотрю – 57 кг, ну что это — пам-пам, пам-пам… Степашкина вам поставить…Я вспоминаю эти времена – и какая была конкуренция! Это же был не только один Степашкин. А Шашков Саша… 60 кг – Какошкин, Никаноров, Баранников – я к чему, из шестерки бери шестого, вези на Европу, и он там все выиграет. Сейчас вроде Европа стала попрестижнее, больше участников, больше встреч…

— Так, давайте опять к вам, мы остановились на том, что в 23 вы были еще молодежью, а в 24 – уже старым, так?
— Да, ушел. Тренироваться я не бросал. Но поддавать начал, и курил, потом меня после 4 курса института забирают в армию – в 26 с лишним лет, елки-палки, у меня командир отделения 50-го года, а я 46-го…Какое-то время послужил, и подумал – ну вас нафиг с вашими сапогами, надену варежки опять. И вот Кубок войск ПВО страны. Выхожу боксировать первый день. Стоит какой-то перворазрядник, я ему бах, он поплыл, я еще раз и в виду явного преимущества мне отдают победу, выхожу в полуфинал. В полуфинале встречаюсь, даже помню фамилию – Примаков, 31 год, солдат. Я 26 лет – рядовой. Начинаем боксировать. Как вблизи сойдемся, он меня кусает. Я думаю, елки, я полтора года не дрался, может, правила поменяли? Потом в третьем раунде, ну думаю, сейчас я тебе – а он вынул капу и голыми зубами как хватанул меня! И головами бах! Рассечение дальней брови. Передняя у меня вся разбита, с ней я и с французом, и еще с кем-то, уже даже и не помню, с кем только не секся, а вот дальнюю бровь только с этим парнем…ну, кровь, врач говорит – боксировать дальше нельзя, а то глаз вытечет, и меня снимают ввиду невозможности. Занял достойное третье место, пришел в спортроту, говорю –  хватит… я тренером работал, у меня незаконченное высшее образование, давайте и буду тренером. И стал тренировать пацанов, это было в Балашихе. Вспоминаю эти веселые времена, с нами тогда и гандболисты были, в общем, цирк. Один раз ночью – Рота, подъем! Что? Куда? Два прапорщика нахрюкались, захотели ночью сыграть в хоккей. А кому площадку чистить?

— Ничего в советской армии не меняется…    
— Недавно мне звонили из Балашихи, тот прапорщик, Лева, передавали, очень хочет со мной встретиться, я ответил, что с превеликим удовольствием. Веселое время, только женился, жена здесь, я там, только что был в сборной Союза, а теперь второй номер боевого расчета, какие-то ракеты…

— А судить?   
— А судить… Еду по Москве, я уже на машине, работал, по-моему, тогда в Москомспорте, был у меня такой период, голосует человек в военной форме. – Садись, говорю, и смотрю – Валерка Соколов (олимпийский чемпион Мехико). – Привет, Саня, давно не виделись…А он сам из Чебоксар, причем забавная ситуация – в свое время я ему говорил – перебирайся в Москву, а он – да ты что, я в Чебоксарах на мавзолее стою…  в итоге он все-таки переехал в столицу, обосновался, мы до сих пор поддерживаем отношения… И вот мы с ним едем, это год, наверное, 89-й, он-то мне и предложил судить профессионалов. В общем, с того, что я подобрал на дороге голосующего военного, моя судейская карьера и началась. Естественно, не сразу, какое-то время прошло, но по большому счету, с этого.

— Вы к боксу тогда имели какое-то отношение?  
— Не, из бокса я к тому времени ушел. Причем, когда я был в Голландии, я в советском посольстве познакомился с женой не помню, то ли посла, то ли атташе, и она мне помогла устроиться в Интурист, в группу встреч, как я уже говорил, и проводов. С моим английским, из трех слов два матом, встречал французов и японцев. Началась веселая жизнь, но рано или поздно пришлось оттуда «уйти». Потом работал инструктором физкультуры, тоже история…

— Ладно, давайте уже без армии… Самые интересные, или как правильно сказать, бои, которые вы судили?   
— Бои Александра Поветкина. Я несколько боев его судил, и причем все, понимаешь, важные и для него, и для меня. Один бой, я помню, с Мэйфилдом, в Москве. Битком набит Олимпийский, 16 тысяч. Выхожу судить. А у меня всегда были проблемы с английским. Точнее с тем, что я его знаю хуже, чем хотелось бы. Бой напряженный идет, и вдруг Саша бьет и попадает – я отсчитал уан, ту, фри, фо… кам хир, вот из ю нейм? Мейфилд отвечает четко на вопрос, поехали дальше. Боксируют, боксируют, и в конце концов Саша его бьет и тот падает уже наглухо. Я отсчитываю, а он мне после счета говорит — энаф (англ. — достаточно), конечно я останавливаю бой, но вот этот вот ‘энаф’ так в памяти встал… Вот какие-то кусочки памяти… Потом мне очень понравился бой Аллахвердиева с Мендозой. Это было в Крыльях, был 7-ой раунд напряженнейшего боя, Мендоза начал получать, причем очень прилично, и в один из моментов, а Аллахвердиев очень хороший, левша с ударными сериями, наращивает, наращивает преимущество… Я вначале дал боксировать, потом смотрю – надо останавливать. В конце концов остановил. Потом были разговоры – рано остановил, не дал… Я был прав. Вовремя остановил бой. Вообще я сторонник того, чтобы остановить бой за секунду до, чем через секунду позже. Если помнишь – Лебедев боксировал с Роем Джонсом, здесь, в Москве. В конце 10-го раунда Лебедев сам пропускал, прилично пропускал, а в конце раунда Джонс встал у канатов опустив руки, реф посмотрел, ничего не сделав… и в итоге тяжелейший нокаут. Через месяц WBA проводит семинар судей и туда приезжает Стив Смугер, рефери этого боя, порядка 50 судей было, и он сказал – Да, я ошибся, должен был остановить за секунду до… 
Действительно, жизнь большая прожита, и в боксе и вообще. Очень много интересного. Много ребят прошло. Учиться судейству – я нигде не учился. Единственное, был такой Коньков Владимир Фролович, тренер Агеева, вот он за мной посматривал. Мы с ним встречались, я у него на кухне много времени провел, дочка его стол накрывала, Конькову уже тогда было за 90, беседовали с ним. Он смотрел мои бои, обсуждал, ошибки показывал… Кстати, и Витя Агеев мне на ошибки указывал. Конструктивную здоровую критику и замечания от людей, понимающих в боксе, интересно слушать. По-хорошему, нужно готовиться к бою, прокручивать его в голове до того, как ты выходишь на ринг. Правда, это относится к значимым, титульным боям, а работая андеркарды, ты узнаешь, какие бои судишь за час до начала. И по ходу – прикидывай – что, как, чего, где. Анализируй… Все по ходу, в этом и заключается наш профессионализм… Боксирует как-то Трояновский с кем-то из Панамы, 10 раундов, ЦСКА, полный зал, равный бой, но Трояновский его теснит. Вдруг в 9 раунде Трояновскому прилетает — лежит. Ё-моё, полный зал, на него люди пришли, а Трояновский на полу при выигранном бою… Как у Высоцкого: «при счете семь я все лежу, рыдают землячки». Я считаю – рр-аазз, дд-вв-аа, не торопясь, в общем. Встает – как тебя зовут? Он – Э-э-эдик… Я говорю – спокойно, Эдик. Развел их, и только началось, гонг. Собираю записки, 10 раунд, выходит Эдик и нокаутирует соперника. Я выдохнул и перекрестился…

Раздался телефонный звонок и Александр Степанович, извинившись, снял трубку…   
— Жена. Мы с ней каждый день ходим по 6 километров, сейчас вот пошла одна…

Изначально предполагалось построить разговор по принципу боксерского поединка. Первый раунд, перерыв, второй раунд, гонг. Но как-то не хотелось прерывать Калинкина. Ни заранее заготовленными вопросами, ни сценарием. В конце концов, ему лучше знать, о чем и как рассказывать.