Нас откровенностью не удивить, но Кармазин — это что-то. Он пригласил в питерское кафе на окраине. Заказал пирожное — и начал рассказывать.

Если б мы знали, что экс-чемпион мира по версии IBF такой, — приехали бы к нему гораздо раньше.

— С боксом покончено, Роман?

— Да. Пытался в бизнес влезть, но не вышло. Оказалось, ничего я не умею. Только учить боксу. У меня три сына, мама-пенсионерка, всех надо вытягивать…

— Какие открытия подарила новая жизнь?

— Узнал, как много подлых людей. Раздал по друзьям полтора миллиона рублей — кому 100 тысяч, кому 200… Лишь один вернул 150 тысяч. Думал, в боксе гадов полно, но в обычной жизни — еще хуже. Когда был чемпионом, вертелись рядом: «Мы всегда поможем». Едва завершил карьеру, сразу растворились. А я очень на них рассчитывал.

— Звоните, а вам не отвечают?

— И такое бывает. Вот хотели с женой взять кредит, причем без всяких льгот. Есть знакомый банкир, так он не берет трубку. Передаю через охрану — не перезванивает. Хотя прежде сам меня искал: «Закончишь боксировать, вместе откроем зал». Я гадаю: почему исчез?

— Возьмите кредит в любом банке.

— Не дадут. Я ж официально нигде не работаю. Трудовой книжки нет.

— Чем собирались заниматься?

— Открыть мини-отель. В Питере это модно. Куча маленьких гостиниц, и все — битком. Даже зимой. 100 тысяч долларов мне вполне хватило бы.

— В былые времена для вас, чемпиона мира, 100 тысяч долларов деньгами не считались.

— Да сроду такого не было, честное слово! Я вообще жалею, что был чемпионом мира.

— Это почему?

— Все воспринимают как богача. А у меня не было больших денег. Сравнить с Кличко или Цзю в смысле гонораров — небо и земля. Они молодцы, заработали. Остальные боксеры получают копейки. Нашим людям кажется: если ты был чемпионом мира, миллион точно скопил.

— Разве нет?

— Если сложить все мои гонорары — и то до миллиона будет очень далеко. Я ведь сейчас книжку написал, рассказал всю правду: как Дон Кинг меня обманывал, как дурят боксеров. Кто читал рукопись — поражались. Иллюзии развеялись.

— Сами писали?

— Сам, мне было интересно. Книжка нужная, а то читаю мемуары Коли Валуева — слишком приглажено. После моей мальчишки десять раз подумают, стоит ли идти в бокс. Я писал, как денег хватало на чай да батон хлеба. Набивал желудок, и вперед, на ринг. Это когда из родного Кузнецка перебрался в Питер. Дважды в день тренировался, умирая от голода. Слава богу, мать дала с собой мешок сахара, на поезде его пер. Мне этот сахар так помог, до сих пор его вспоминаю.

— Жили на что?

— Дядя-коммерсант у меня был в Пушкине. Ездил к нему фуры разгружать. Он кому-то 300 рублей подкинет, а мне — 500.

— Долго это продолжалось?

— Год. У меня был стимул — очень хотелось стать мастером спорта. В нашем Кузнецке не было ни одного. А меня тянули в бандиты, давали зарплату в тысячу долларов. Официально числился бы охранником в банке. Но заниматься надо было другими делами — кому-то сломать челюсть. Или собачку застрелить на глазах у хозяина. Я отвечал: «Не по этой части, ребята. Не могу людей калечить». Предлагали квартиру, машину самую модную — 99-ю…

— Сказка.

— Только жил бы я, скорее всего, в этой сказке недолго. В лучшем случае, сел бы. Кто соглашался — или погибли, или по тюрьмам. Недавно встретил парня, был раньше деловой. Сейчас в какой-то фуфайке, на разбитой «Волге» ездит. Рассказывает: «Кого-то шлепнули, этот досиживает, тот в бегах. Ты молодец, что от всего отказался».

— Где знакомились с такими персонажами?

— В зале. Видели, как я работаю, — просились в пару. Я бац — на задницу его посадил. Другой, посильнее, просится — и его хлопнул. Начали расспрашивать: «Ты с кем?» — «Сам по себе…»

— Ни разу мысленно не дрогнули: а может, примкнуть к криминалу?

— Мне цель помогла. Да и успел уже похулиганить в Казахстане, где остался после армии.

— Шапки отбирали?

— Нет, у нас была своя… Идеология. Если грабили — исключительно богатых. Женщин не трогали. Все про человека узнавали.

— Залезали в дома?

— Случалось. Но в какой-то момент понял: это все, тюрьма. О некоторых эпизодах я и в книге писать не рискнул. Закончиться все могло совсем печально — долбанули одного валютчика-нелегала. Не знали, что его брат — полковник ФСБ. Начал меня разыскивать. Сами понимаете, какие возможности. Мне сообщили — беги, и поскорее. Вот и удрал в Питер, решив, что все — больше в криминал не лезу.

— Что полковник мог с вами сделать?

— Подкинул бы наркотики — и всего делов.

— Жалеете о хулиганском прошлом?

— А иначе в начале 90-х в Казахстане не выжить было. Хотел я этого или нет — народ из меня делал вожака. Тянулись: «Роман, нас обидели, помоги…» Я ездил разбираться. Мог свистнуть — и через пятнадцать минут собиралась толпа человек в триста.

— С цепями?

— С обрезами. Да с чем угодно. Не дай бог кто-то не придет — с него потом спросят свои же. Но женатых в расчет не брали. Казахи — правильный народ. Сейчас думаю: если б там через это не прошел, обязательно в Питере бы вляпался. Слишком большие деньги бандиты предлагали. Помните компанию «Хопер-инвест»?

— Еще бы.

— Базировалась в Москве, в Питере был филиал. И вот их главный, 26-летний пацан в очечках (Лев Константинов. — Прим. «СЭ»), привел ко мне в зал двадцать своих бойцов: «Хочу их проверить на профессионалах». Человека четыре не упали — остальных мы нокаутировали. А этот щегол сидел в плаще, как хан. Что-то было в этом гангстерское. Все с оружием, каждый угол прощупали.

— Чем кончилось?

— Я лично человек десять уложил. Главный указал на меня: «Этот теперь со мной работает, буду ему платить больше всех». Я подумаю, отвечаю.

— Сразу не отказались?

— Вокруг столько придурков с оружием. Прикажет застрелить — раздумывать не станут. Тот нахмурился: «Сутки на размышление». Я рассудил: на фиг мне это надо? Стрелять в него наверняка однажды будут — а мне подставляться? Его люди звонили, угрожали. С трудом отвертелся.

— Сколько раз в жизни на вас наставляли оружие?

— Три.

— И сколько раз могли выстрелить?

— Все три, мне кажется. В один момент даже подумал: «Конец, Рома». На интуиции вырулил. Нельзя было убегать — наоборот, сами стали наезжать на этих людей. Наставляли на нас обрезы сорокалетние мужики, которые уже ходили под «вышкой». Они так и сказали: «нам все равно, мы смертники». Хорошо, привезли с собой как третейского судью авторитетного человека — тот решил нас выслушать…

— Мечта-то сбылась — получили мастера спорта?

— Когда стал чемпионом Европы среди профессионалов. До этого удостоверение не давали.

— Почему?

— Говорили: «плати, у нас так принято». Я не понимал: за что? Хотя и после «Европы» пузырь самого дорогого коньяка пришлось купить.

— Вы же прошли армию?

— Обещали спортроту — загремел в ПВО. Уж там повезло, попал на кухню. Поваром до меня был жестокий парень из Казани, только меня уважал. А над молодыми издевался. Лупил молотком по пяткам.

— Почему?

— Людей же на синяки проверяли. Если к нему в наряд приходили — всю ночь кухню драили. А кончил он тем, что подрался с офицером. Увезли, и больше мы его не видели. Встретились случайно годы спустя на бое Холифилд — Ибрагимов. «Ты меня помнишь?» — спрашивает. «Такого не забудешь». И вот на кухню назначили меня. Я же ПТУ по специальности повар окончил.

— Прижились на кухне?

— Так было классно! 40 градусов мороза, все вкалывают — а я в тепле. После этого парня я многое в части изменил — была дедовщина, а стала «пацановщина». Мое изобретение.

— Это что такое?

— Новенькому устраивали кучу проверок — будет ли стучать? Носки стирать? Если выдерживал — больше никто к нему не докапывался. Армия — занятная штучка. Не зря там побывал.

* * *

— Вы упомянули Валуева. Знаете его много лет?

— Мы начинали тренироваться в одном зале.

— Правда, что в юности он подрабатывал вышибалой?

— Сомневаюсь. Коля — очень добрый, эта доброта ему и мешает. Отличный парень, но лопушок. Это и ко мне относится. Я слишком доверчивый — чем многие пользуются.

— Лет десять назад поверили бы, что Валуев станет чемпионом мира?

— Нет, конечно. Его сделали чемпионом — рядом была прекрасная команда. Повезло. Но я искренне рад за Кольку. Хоть денежек заработал.

— Нынче вы на мели?

— Купил в Штатах несколько автомобилей, так они никак доплыть до России не могут. Плюс растаможивать надо. На днях одна моя машина продалась — эти деньги помогают.

— Что за машины?

— Гибридные «тойоты», ездят на бензине и электричестве. Сам такую освоил. Зимой их не особо покупают, а сейчас спрос должен быть. Но кто-то на одной машине по пять тысяч долларов зарабатывает, а у меня если тысяча выйдет — доволен.

— Спортзал арендуете где-то на окраине Питера?

— Место не слишком удобное. Трудно найти, трудно подъехать. Метро рядом нет. Зато зал хороший, банька есть. Владельцы отнеслись по-доброму: «Роман, как пойдет народ — будешь платить 5-10 тысяч рублей в месяц». Это недорого. В центре Питера с меня за аренду зала требовали 60 тысяч.

— Сколько стоит занятие с вами?

— 400 рублей. Просил 600, но пришлось сбросить. Параллельно в фитнес-клубе на Невском тренирую группу. В Америке я бы зарабатывал 6-7 тысяч долларов, работая по четыре часа в день.

— Что мешает?

— Из-за семьи не хочу уезжать. Деток там неправильно воспитывают, учат, например, на родителей стучать.

— Сколько у вас чемпионских поясов?

— Cемь. Все лежат дома. А пояс чемпиона мира обошелся Дону Кингу в 800 долларов. Он не верил, что выиграю титульный бой у Кассима Оумы, не стал заранее заказывать. Потом засуетился. И то, купил бракованный — помятый, с дыркой.

— Вы собирались делать томографию мозга. Сделали?

— Нет. Боюсь. У меня перед Новым годом умерла сестра. Упала без сознания, и все. В Кузнецке не было аппарата, который просвечивал бы голову. Не обнаружили в мозгу опухоль с теннисный мячик. И вот думаю: вдруг я тоже предрасположен? Тем более мне так по башке били!

— Вы же чуть не умерли на ринге. В последнем бою — кровоизлияние в мозг.

— Знаете, какие ощущения? Будто грохочет огромная машина, все сильнее и сильнее. Я понять ничего не мог — где нахожусь? Что со мной? Затем донесся голос: лопнул сосуд, если не остановится кровь, придется делать трепанацию черепа. Счастье, случилось это в Австралии — медицина там что надо.

— Обошлось без трепанации?

— Кровь остановилась, — и начала рассасываться. В этом бою с австралийцем Даниэлом Гилом знал, как его побеждать, но тело уже не слушалось. Парень-то не быстрый. А я не успеваю! В концовке чувствовал, что проигрываю, победу мне не отдадут. Решил в 12-м раунде рискнуть. Занял такую позицию, что либо я его уложу, либо он меня. «Зарядил» правую руку. Помните бой Ибрагимова с Владимиром Кличко?

— Конечно.

— Султан оказался в аналогичной ситуации. Я уверен, он жалеет, что не пошел на риск. Ибрагимов — бьющий, он Кличко мог положить. Но решил вести бой к достойному проигрышу. И кому от этого хорошо?

— Виталия Кличко можно уложить?

— Сто процентов! Просто у нашего времени нет своего Тайсона, затишье в тяжелом весе.

— С Тайсоном встречались?

— Несколько раз. Фотографии остались. Хоть Майк неохотно идет на контакт. Меня подвели к нему, сказали: «Это чемпион мира по боксу». Он то ли не расслышал, то ли не понял — никак не отреагировал. Зато узнал без подсказок рядом со мной маленького Диму Кириллова. Обрадовался: «О, боксер!» Обнял! Потом в меня всмотрелся, что-то вспомнил — тоже обнял. Боксеров уважает.

— Тайсон — несчастный человек?

— Да уж. Сильно опустился. Хотя ему недурно платят за то, что ездит по городам. За визит в Грозный, по слухам, получил 300 тысяч долларов. 150 тысяч дали за то, чтоб заехал в Киев. Один бизнесмен вручил 50 тысяч, чтоб Майк заглянул на день рождения к дочке в Москве. В одном городе его затаскали так, что глядеть ни на кого не мог. Спал голый — а с ним фотографировались. Кто-то подъехал на инвалидной коляске. Тайсон проснулся, увидел это, глаза налились кровью. Бросился с кулаками на самого главного. Но замахнулся — не ударил…

— А если б не сдержался?

— Этот человек ему сказал — ты посмотри вниз, там три машины. В них вооруженные люди. Тебе прострелят ноги, потом попадешь в русскую тюрьму. Тайсон перепугался — для него нет ничего страшнее тюрьмы. Как ребенок плакал, просил прощения. Дальше ходил везде, словно на привязи. Мне его жалко.

— А Дона Кинга?

— Его-то что жалеть? Когда я стал чемпионом Европы, год сидел без боев. Никто со мной драться здесь не рвался. Чтоб освободиться от контракта со своим менеджером, отказался от титула. Сам уехал в Америку непонятно к кому. Связался с одним менеджером — тот меня вскоре перепродал Кингу за 25 тысяч долларов.

— Нормально.

— До Кинга он обещал мне бонус в 80 тысяч долларов после первого боя — ничего не дал. За бой обещал 60 тысяч — дал 25. Притащил меня на телевидение: «Скажи «yes». Я как попугай повторил: «Yes». А оказывается, спрашивали — не принуждал ли меня кто-то к подписанию контракта. «Ты читал его? Понял, что там написано?» — «Yes…» Если наш молодой боксер соберется в Америку, пусть всегда требует перевод того, что дают на подпись. А лучше всего — таскать с собой адвоката. Хотите прогноз на перспективы Дмитрия Пирога, сегодня нашего единственного чемпиона мира? С ним будет то же самое, что со мной сотворил Кинг. Все сделал, чтоб заменить меня своим же чемпионом Кори Спинксом.

— Которому вы проиграли?

— Я второго такого боя не знаю — лупил Спинкса как собаку, просто убивал. Никто не мог поверить, что мне поражение присудили.

— Пирог-то — сильный боксер?

— Неплохой. Но его последний бой, когда победил по очкам аргентинца Масьела, вышел странный. Понимаете, когда Пирог стал чемпионом мира, наше телевидение предложило 30 тысяч долларов. За границей в таких случаях счет идет на миллионы. Вот промоутеры и говорят: зачем нам русские? На них не заработаешь!

* * *

— Тайсон действительно однажды отлупил Кинга?

— Кидался на него, это факт. Знаете, и я на Кинга обижался, а потом перестал. Человек забавный, шоумен. Много-много лет на все бои и пресс-конференции является в одной и той же куртке с вкрапленными бриллиантами, вышитой на заказ. Как-то Кинг стоял передо мной, а я ковырял ее пальцем, пытаясь понять — настоящие ли там бриллианты.

— И что?

— Нет, конечно. Куртка уже потертая, застиранная. И в обычной жизни на Доне ни разу ее не видел.

— А что у него с волосами? Парик?

— Свои. Просто напоминают железные прутья. Где Кинг — всегда фотовспышки. Даже быть рядом с ним интересно. Правда, от него страшно воняет. Трупный такой запах.

— ???

— Может, это потому, что Кинг старенький. Никто из его родственников не доживал до таких лет. Однажды пригласил к себе домой — я был чемпионом, а он подписывал контракт со Спинксом.

— Хороший дом?

— Богатый. «Лимона» два точно стоит. Как входишь — гигантский обеденный стол, метров десять. Гранитный. Черненькие внучки суетятся. На днях мой промоутер Стивен Бэш заглянул в этот же дом. Первое, что выкрикнул Кинг: «Где Роман? Что с ним?!» Все, сказал Стивен, завязал с боксом. Кинг ответил: «Правильно сделал…»

— Номер его телефона у вас есть?

— Есть, но дозвониться нельзя. Кинг к каждому турниру меняет номер. Связаться можно лишь через секретаря.

— У Шварценеггера — 9 адвокатов. У Кинга не меньше?

— Наверное — судя по моему контракту. Все прописано: судиться с Кингом можно только в Нью-Джерси. Все судьи — «его», выиграть нереально. Любой процесс затягивает до такой степени, что боксеру деваться некуда. Пока идет тяжба — не имеет права получать гонорары.

— Был хоть один человек, которого Кинг не обманул бы?

— Я о таком не слышал. Надувает грамотно. Редкий жучара. Иногда мне кажется, что натура не позволяет Кингу поступать иначе. Да вот пример. Звонит он как-то Бэшу, предлагает мне за бой с Джерменом Тейлором 300 тысяч долларов. Я — действующий чемпион, Тейлор — звезда. Говорю Стиву: «Это бой высшей категории. 300 тысяч — мало. Проси миллион. А минимум, на который соглашусь, — 500 тысяч». Начинают торговаться. Кинг долго упирается. Потом, скрепя сердце, заявляет: «Ладно, уговариваешь Кармазина за триста — еще сто даю тебе под столом». Первое, что сделал Стив, пришел ко мне и сказал: «Рома, у нас есть четыреста тысяч. Будем драться?»

— Молодец какой.

— Да. Поверьте, в этом бизнесе порядочность дорогого стоит. Вот почему я работал с Бэшем, хоть некоторые говорили: «На какой черт он тебе нужен, есть же столько известных промоутеров…»

— Бой состоялся?

— Нет. Я отказался. А перед следующим боем со Спинксом случайно узнал, что телеканал НВО давал за поединок с Тейлором 800 тысяч. Улавливаете?

— То есть Кинг хотел урвать половину?

— И ни центом меньше. Допустим, дал бы мне полмиллиона. Себе в карман спокойно положил бы 300 тысяч. Поди плохо. Но Кинг предпочел не делиться, а остаться ни с чем. Миллионы свои, конечно, он заработал не таким способом, — а хватанул от Али, Тайсона, Холифилда. На фоне этих золотых рыбок мы приносили Кингу гроши. Но он все равно не упускал случая каждого наколоть.

— С кем из знаменитых боксеров общались?

— С Роем Джонсом. После того как я нокаутировал Гарсия, он сказал мне: «Ты напоминаешь меня в молодости. Смотрел на твой бой — и словно вернулся в это время». Так приятно!

— Через месяц Джонс проведет в Москве бой с Денисом Лебедевым. Как полагаете, что из этого выйдет?

— Думаю, Лебедев его «убьет». Рой сейчас просто ездит зарабатывать деньги… Еще мне запомнилась встреча с Бернардом Хопкинсом. Я очень красиво нокаутировал ганца Джеймса Обеде Тоуни — жалко, этот бой нигде не показывали. Хопкинс подошел, наговорил массу теплых слов. Я искренне ответил: «Равняюсь на тебя. Дай бог каждому боксеру оставаться в такой форме в 42 года». Хопкинс, кажется, был тронут.

— Вы же знакомы и с другим Джеймсом Тоуни — американским тяжеловесом по прозвищу Туши Свет?

— О да. Это первый человек, который сказал, что я стану чемпионом мира. Мы работали в одном зале у Фредди Роуча, который его тренировал. Промоутеры дали Тоуни 70 тысяч долларов на подготовку к бою. А он их быстро спустил. Скупал шмотки, бриллианты, разные цацки. На спарринги денег не осталось. Бесплатно выходить против него на ринг никто не собирался. Тем более что Тоуни — психически неуравновешенный. Заходит в зал — сыплет матюгами, все у него кругом козлы да уроды, он один — Д’Артаньян. Причем плевать, что кругом женщины, дети. Такое впечатление, что ему надо настроить всех против себя. Чтоб к нему пропитались ненавистью. На ринге его это только заводит. У Тоуни шесть телохранителей, которые сами говорят: «Мы не его оберегаем, а людей, которые находятся рядом с ним — чтоб ни на кого не кинулся». В зале Джеймс орал одному боксеру: «Эй, черный ублюдок, чего расселся?! Пошли драться!» Затем другому: «А ты, белая скотина, иди сюда! Надеру тебе задницу!» Ну и все в таком духе. Однако народ там ушлый, выкрики пропускали мимо ушей, спокойно отвечали: «Ты сперва заплати». И вот подходит ко мне Фредди: «У Тоуни важный бой, а с ним не хотят в спарринг вставать. Выручай». — «Я же легче килограммов на тридцать!» — «Ну и что. Нам деваться некуда».

— Согласились?

— Да, три спарринга провели.

— Бесплатно?

— Разумеется. Откуда у Тоуни деньги?

— Зачем вам это было нужно?

— Для самоутверждения. Может, потому я и стал чемпионом, что ничего не боялся. Увидел, что даже с таким тяжеловесом могу справиться. Тоуни меня не жалел. Он выше и мощнее, но гораздо медленнее. Как же я его гонял! Один раз так ему двинул, что Джеймс пошатнулся. Но усмехнулся: «Ты меня не нокаутируешь». Да уж какой тут, думаю, нокаут, если в тебе больше ста кило. А после спарринга он меня приобнял: «Парень, у тебя уникальная техника. Ты обязательно будешь чемпионом». В зале обомлели. Чтоб Тоуни сказал белому нормальные слова — в это не могли поверить. Был и другой случай, который сильно поднял мой авторитет в боксерских кругах.

— Расскажите.

— Тоуни привел в зал брата Заба Джуды, Даниэля. Высокий, черный, быстрый, тоже левша. А я как раз для спарринга искал левшу — готовился к бою с Кейтом Холмсом. Даниэль к тому времени ни единого боя не проиграл, вел себя очень дерзко.

— В стиле своего приятеля Тоуни?

— Вот-вот. Борис Иванович Зыканов, мой тренер, предложил Джуде спарринг. Тот указал на меня пальцем, скривился: «С этим?! Да я его закопаю!» Условились на понедельник. Честно говоря, немножко заволновался, полночи не спал. Видел, как он минут за пять уложил одного крепкого боксера. В общем, настрой у меня боевой. Вышли на ринг. Я попал Джуде в печень, он хрюкнул. А Борис Иваныч матерится, орет: «Рома, замочи его!» Я опешил — Зыканов ругался крайне редко. Спрашиваю: «Вы чего такой злой?» — «Ты знаешь, что он про тебя говорит?» А у меня английский тогда слабоват был, да и не прислушивался к тому, что нес Джуда. Рот у него не закрывался. После первого раунда неожиданно Тоуни голос подал: «Теперь я буду рефери». И полез на ринг — в костюмчике, брюлики висят, цепочки, браслеты. Джуде снова прилично досталось, начинаю окучивать его ударами. Вижу — он уже в ауте. Но вдруг как-то изворачивается, подлезает под меня и борцовским приемом перекидывает через голову. Я делаю сальто и спиной падаю на ринг.

— С ума сойти.

— Пока лежал, он еще ногой попытался врезать мне по роже — в последнюю секунду успел руками закрыться. В зале поднялся кипеш. Роуч, красавец, вступился за меня, врезал кулаком Джуде. А тот, скинув перчатки, за ствол хватался, голосил: «Я этого русского застрелю!» И снова Тоуни ко мне подошел, протянул руку: «Ты все сделал правильно». После этой истории, в какой бы зал ни пришел, ко мне бросались с вопросом: «Это ты Джуду поколотил? Вау!» За наглость и длинный язык его многие ненавидели.

— Больше не пересекались?

— Нет. Но приветы через знакомого дантиста мне передавал. Спарринг состоялся в понедельник, а в субботу Джуда проводил бой. И впервые проиграл нокаутом. Может, и впрямь я его подломал.

* * *

— Однажды вы обронили в интервью: «Я ночами тренировался и едва в психушку не попал». Не преувеличивали?

— Нет. Это было до отъезда в Штаты. Когда нокаутировал в Москве американца, меня вознесли до небес. Начались разговоры: «Да ты порвешь кого угодно, включая Де Ла Хойю». Я же чувствовал, что к такому уровню не готов. И начал тренироваться как проклятый. Сутками пропадал в зале, спал по 2-3 часа. Высох до 67 кг, меня аж качало на ходу. В голове — сплошной бокс. Больше ни о чем не мог думать. Я себя просто убивал. Вроде столько пахал, но мне становилось все хуже и хуже. Потому что не давал организму восстанавливаться. И с женой был уже на грани развода. Со мной нельзя было жить. Наташа говорила: «Ром, давай погуляем, в кино сходим или еще куда-нибудь». А я срывался на нее, посылал. Был как зомби. А в июле 2002-го предстоял бой с Хавьером Кастильехо за временный титул WBC. Но я довел себя до такого состояния, что ехал ему проигрывать и завязывать с боксом.

— Даже так?

— Да. Я проиграл, решил, что не буду больше боксировать, и почувствовал колоссальное облегчение. Мозги в одну секунду встали на место. Начал спать нормально, уделять внимание семье. Радовался каждому дню. И через пару месяцев снова захотелось в зал.

— Больше бессонницей не мучились?

— Был еще тяжелый эпизод в 2008-м. Перед проигранным боем с Алексом Бунема из Конго не спал пять дней! Что со мной творилось, я не понимаю. То ли виновата простуда, которую подхватил, то ли сгонка веса. Обычно с этим не возникало проблем — а тут далась еле-еле. Последние 500 грамм сбрасывал в парной уже в день взвешивания. Чего ни в коем случае нельзя делать, вам любой боксер скажет.

— Пять суток без сна — это что?

— Ужас. Едва умом не тронулся. Стал злым, раздражительным. Спать-то хотелось, но ложишься — и не можешь уснуть. Накануне боя не выдержал, взял снотворное — две капсулы валерьянки.

— Помогло?

— Нет. Принял еще две. То же самое. Тогда еще две добавил. Шесть капсул! И пошла обратная реакция. Какой там сон — ночью побежал тренироваться. А когда на бой выходил, от света прожекторов заболели глаза. Закрываю их — и так мне хорошо! Открываю — опять резь. Как до десятого раунда дотянул, не представляю. Я ведь уже в пятом отключился. И что было дальше, знаю лишь с чужих слов. Очнулся на каталке, когда везли на медосмотр, и не понимал, где я. Оказывается, сам с ринга ушел, сам переоделся, но этого совершенно не помню.

— Хоть после боя отоспались?

— Сразу заснуть я не смог. А вот день спустя провалился в сон. И проспал 16 часов!

— Анекдоты про боксеров для вас обидны?

— Появляются они неспроста. Сегодня молодым объясняю — боксеру важно не только победить, но и сохранить себя после карьеры. Оставаться адекватным, здоровым человеком. Чтоб не набрасываться на окружающих и не улыбаться им, как юродивый.

— Много таких?

— Встречаются. Отсюда и эти дурацкие анекдоты. Но те, кто добился чего-то на ринге, — очень толковые люди. Тайсон — исключение. У остальных с интеллектом порядок. Допустим, тот же Валуев — начитанный, великолепно знает историю государства Российского. Олег Саитов — вообще умница, философские трактаты читал. А братья Кличко? Тоже умненькие ребята.

— Как боксеры, Кличко вам не симпатичны?

— Ничего плохого про них сказать не могу. Хорошего, впрочем, тоже. Виталий-то — нормальный дядька. С юмором, умеет пошутить. А младший брат — какой-то звездный. Бросит: «Привет» — и сразу отворачивается.

— Последний случай, когда с трудом себя сдержали и не ввязались в уличный конфликт?

— Давно. Вот раньше бывали ситуации, когда пытались спровоцировать. Но я всегда уходил от конфликта. Придумал для этого чудесную фразу. Если видел, что драка неизбежна, говорил: «Чего бесплатно кулаками махать? Давай по пятерке «зелени» скинемся — кто выиграет, тот все забирает».

— Срабатывало?

— Безотказно. Человек видел, что я абсолютно не боюсь его — и переставал зарываться. Приятель, узнав об этом способе, воодушевился. «Теперь, — говорит, — буду делать так же».

— И что?

— Жаловался потом: «Раз пять пробовал — не действует! Почему-то как произношу эти слова, меня сразу начинают бить…»

— Помните, когда вам было очень-очень страшно?

— Такое происходило нередко. Но заметил, что сильный страх у меня в какой-то момент трансформируется во что-то другое. Я становлюсь как блаженный — и уже ничего не боюсь. Был случай в армии. «Деды» позвали на разговор в туалет. Захожу — там человек двадцать. Причем я уже насмотрелся на их подвиги и понимал, что закончиться все может грустно. Сначала охватил жуткий страх. А потом резко исчез, стало все по барабану. Сказал: «Конечно, вы можете меня избить — вас много. Но если выживу, каждого выловлю и изуродую».

— Какую ошибку в жизни вам особенно хотелось бы исправить?

— Никакую. Даже те моменты, когда меня обманывал Кинг. Если б не было этих ошибок, возможно, я и не был бы чемпионом. А самое главное — у меня прекрасная семья, детки.

— Сколько им?

— Младшим — 5 и 11 лет. Сыну от первого брака — 16. Он в Уральске со своей матерью живет, это в Казахстане. Помогаю им. Галя, бывшая жена, приезжала в Питер, выучилась здесь на парикмахера — я оплатил учебу. И сейчас в Уральске открыла салон красоты. Замуж больше не вышла.

— Почему вы расстались?

— Я был глупый эгоист. Наворотил тогда дел и ждал, что меня посадят. Причем надолго. Когда около дома слышал визг тормозов, думал: «Это милицейский уазик за мной». Но Господь отвел. Я решил: надо успеть ребенка родить. А то мало ли, что в тюрьме случится, — вдруг убьют? С Галей были знакомы. Ей 19, мне — 22. Честно ей все рассказал, она ответила: «Я так не могу, родители не поймут. Нужно расписаться». Договорились: как забеременеет, идем в загс.

— Без любви?

— Я ничего не скрывал. Галя-то меня любила. Может, и по-прежнему любит.

— Вторая жена не ревнует к прошлому?

— Они общаются. Как-то приехали мы в Кузнецк, а там Галя с сыном гостят у бабушки. Моя Наталья поначалу переживала. Думала, специально все подстроил. А потом говорит: «Ладно, давай денег побольше, пойдем с Галей прогуляемся». Так все эти дни они из ресторанов не вылезали. Заезжал к ним после тренировки — сидят за столиком, вино пьют, болтают. А меня же в городе все знают, подходят, здороваются. Я представляю Галю с Наташей: «Знакомьтесь, это моя первая жена, эта — вторая». У людей глаза на лоб. Смотрят круглыми глазами: разыгрывает, что ли?

— Вы расстроились, когда начали лысеть?

— Нет. В нашем роду с мужчинами это случалось рано. Что-то генетическое. Отец тоже рано полысел. Мне предлагали сделать операцию по пересадке волос — не хочу. Я уже не представляю себя с шевелюрой.

— Отец давно умер?

— Да. В 51 год. Я до сих пор не пью и не курю. И, уверен, никогда не начну — за меня в этом смысле отработал папа. Вот уж пил так пил. Запои растягивались на месяц. Хулиганил, за ружье хватался, маму гонял.

— А вас?

— Нет, меня очень любил. Папа был талантливым штукатуром. Люди к нему очередь занимали, ждали, когда он отопьется и придет в себя. Допился до того, что отказала поджелудочная. Зато сердце было очень здоровое — даже врачи были потрясены. Батя никогда не болел. Обожал ледяное молоко из холодильника. Если кто-то из нас такое попробует — с ангиной сляжет. А ему все нипочем. Мог месяц квасить, потом резко завязывал, и на следующее утро бежал кросс — четыре-пять километров. Говорил, всякое похмелье уходит. Жаль, не дал мне Бог такого здоровья.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
Санкт-Петербург — Москва

Источник